Останки жертв сбитого над Донбассом Боинга MH17 до сих пор не собраны

После катастрофы рейса MH17 прошло пять лет. Погибли 298 человек. «КП» разбиралась, почему расследование не сдвинулось с мертвой точки

У победы тысяча отцов

Недавно объединенная следственная группа (ОСГ), изучающая обстоятельства гибели «Боинга» в небе над Донбассом, опубликовала очередной отчет о своей работе. Я читал его в оригинале, то удивляясь наивности, то даже чувствуя неловкость за людей, занимающихся расследованием чудовищной трагедии. На словах «в своем исследовании ОСГ использовала сообщения в соцсетях, свидетельства очевидцев (которые будут засекречены) и фото из интернета» горько улыбнулся, мысленно перенесясь в те летние месяцы 2014 года.

Жуткая чересполосица, информационная неразбериха и махновщина в ополчении. Каждый мнил себя большим стратегом, и всякий считал себя хранителем военных тайн. Которые разбалтывал строго по секрету первому попавшемуся журналисту. «Порожняк позвал в дорогу», – шутили мы тогда между собой, проверяя информацию об очередной колонне украинских танков, наступающих на Мариуполь, или о новом сбитом бомбардировщике где-нибудь под Горловкой. Девять из десяти «сенсационных» сообщений тогда оказывались банальной липой.

Поэтому, когда я сегодня читаю в расследовании о неких прослушках, в которых какие-то казаки сообщают о том, что сбили украинский транспортник Ан-26 (а оказалось – малайзийский «Боинг»), я очень живо представляю себе, как это было на самом деле. Когда результат очень хочется приписать себе. Когда у победы тысяча отцов. А на этих прослушках, в которых наперебой сначала делятся радостью, а потом пытаются спихнуть друг на друга сбитый лайнер, и строилось изначально обвинение. Обвинение, и спустя пять лет «кропотливой работы» так и не пролившее свет на то, что произошло в небе над Донбассом. Потому что все аргументы, выдвинутые против ополчения и России, были документально разбиты.

Украинская ракета

– Для меня за пять лет ничего не изменилось. Намеренно или по ошибке был сбит самолет, но факт остается фактом: Россия к этому отношения не имеет, – уверен военный эксперт Виктор Мураховский. – Появились новые сведения, некоторые – по дурости расследователей. Они ведь сами продемонстрировали заводские номера на обломках ракеты.

Минобороны, напомню, пошло на беспрецедентный шаг, рассекретив данные по этой ракете. И следы ее ведут в 223-й зенитно-ракетный полк, который дислоцируется в Львовской области. В 2014 году этот полк принимал участие в войне в Донбассе. В сети, к слову, всплывал видерепортаж украинских СМИ, в котором мелькали «Буки» в зоне АТО. Но его ОСГ к делу не пришила. И даже не отправила соответствующий запрос на Украину – для видимости объективности.

Расследование словно шло по старой доброй методичке, в которой прописывается, как действовать, когда с доказательной базой проблемы, а обвинение нужно выдвигать. По этой методичке Ирак обвиняли в производстве оружия массового поражения, Сирию – в использовании химических зарядов против мирного населения, Россию – в отравлении Скрипалей...

– Все зенитные ракеты – изделия строгого учета. На каждую – формуляр, на каждый ее механизм – отдельный паспорт, – говорит Виктор Мураховский. – Все это – в двух экземплярах, один из которых путешествует с ракетой, второй остается на заводе-изготовителе. В документы записываются все перемещения из части в часть, все разрешения на выдачу на пусковую установку.

– Нам даже не ответили на вопрос, почему в зоне боевых действий не было закрыто небо, почему «Боинг» изменил маршрут прямо перед попаданием, – напоминаю военному эксперту.

– Более того, нам не представили данные радиотехнического контроля с украинской стороны, американские данные по спутниковыми снимками. У них там висели, да и сейчас висят, спутники SBIRS, которые способны засекать пуски и тактических ракет, и зенитных ракет малой и средней дальности. Ракета 9М317 явно была бы зафиксирована. Мы, кстати, свои данные радиотехнического контроля представили. Никаких опровержений не последовало.

– А технически одна пусковая установка могла бы сбить «Боинг» без машины управления и без машины радиолокационного обнаружения?

– Самоходная огневая установка, которую нам показывают на фото, в одиночку сканирует назначенный ей сектор в очень узком диапазоне по азимуту и по высоте. Чтобы попасть, ей предварительно надо знать, куда навестись, получить запросы ответчика «свой-чужой». Теоретически, конечно, если знать много вводных и по высоте, и по скорости, и по маршруту движения, попасть можно. Но практически невероятно. Хотя бы один командный пункт РЛС дивизиона должен быть для минимального комплекта. Это несмываемое пятно на голландском правосудии.

Пока не похоронен последний погибший

– Я проехал по маршруту, по которому, по мнению ОСГ, шел «Бук», – рассказал мне американский журналист Патрик Ланкастер. – Меня сопровождал инженер-строитель. Он объяснил, что более 15 мостов вдоль маршрута не могут выдержать вес пусковой установки «Бук» и трейлера.

Патрик приехал в Донбасс в 2014 году. Он принципиально решил показывать то, чего не было в американских новостях. Эту страшную трагедию Патрик расследует уже пять лет. Но принципиально не говорит, чья ракета была запущена в тот день.

– Я говорил с десятками местных жителей, – поделился американец. – Большинство из них не верят в историю с «Буком». Многие считают, что «Боинг» был сбит самолетом. Многие вообще боятся говорить на камеру, поэтому я возвращаюсь на место снова и снова. Вдруг кто-то решится.

В принципе это как раз работа объединенной следственной группы. Которая, к слову, связывалась с Патриком, но совсем по другому вопросу. Последние два года он пытается собрать команду для извлечения человеческих останков, которые до сих пор находят в месте крушения.

– После одного из моих репортажей ОСГ попросила меня собрать останки и передать их властям ДНР. Я делал это три раза, – рассказывает Патрик. – Кости были перевезены в Нидерланды. Там экспертиза ДНК показала, что они принадлежат как минимум семи жертвам MH17. Я пытаюсь собрать поисковую команду, чтобы извлечь все останки на месте катастрофы. И власти ДНР, и ОБСЕ говорят, что, если такое предложение поступит официально, мне помогут. Но пока такого предложения нет. Но я не остановлюсь, пока все человеческие останки не вернутся на родину, они этого заслуживают. Кто-то должен настаивать на этом. И я не могу остановиться, пока они все не будут дома.